28.10.08

П. Полян. "Дневник начальника Особого отдела 50-й Армии"

Дневник  начальника Особого Отдела 50-й Армии Брянского фронта (август - октябрь 1941 г.).

Публикация, комментарии и вступительная статья Павла Поляна

Этот дневник советского офицера отличается одним весьма необычным обстоятельством — он дважды трофейный. Так что вполне естественно, что он обнаружился в 148-й — «трофейной» — описи фонда ЧГК (Р-7021) в ГАРФ.
Автор дневника погиб, и сначала им завладели немцы, вытащив из планшетки или из кармана убитого. Дневник отправили в соответствующие подразделения вермахта (очевидно, в абвер), где его перевели, прочли, сочли в том или ином отношении для себя интересным и даже размножили для сведения определенного круга лиц. Сопутствующая переписка позволяет восстановить последующую судьбу дневника.
Уже переведенный на немецкий язык, 3 ноября 1941 года он был разослан штабом 2-й танковой группы Гудериана по частям. А в начале марта 1942 года один из его экземпляров был захвачен Красной Армией [2] . Тогда пришел черед советских контрразведчиков разбираться, что к чему, переводить с немецкого обратно на русский (!) и внимательно изучать приоткрывшиеся створки судьбы его автора.
Майор НКВД [3] Иван Савельевич Шабалин родился в 1902 году, c 1926-го он в партии, а с 1929-го в органах:
с 1935 года — в УНКВД по Ленинградской области, а с 1940 года — в НКВД Бурят-Монгольской АССР [4] , с 26 февраля и по 12 июля он снова там же и снова нарком, но на сей раз уже НКГБ Бурят-Монгольской АССР, после чего был откомандирован в Москву, в распоряжение НКГБ СССР.
Физически он попал в столицу только через месяц, 12 августа, где получил назначение на должность начальника Особого отдела 50-й армии, входившей в то время в состав Брянского фронта. С этого момента и начинается шабалинский дневник, точку в котором спустя всего несколько месяцев поставила сама смерть.

Самое удивительное в этом дневнике даже не его экстраординарная история, а самый факт его ведения и существования. Небезызвестная склонность истории к иронии проявилась тут сполна: ведь именно особые отделы были призваны особо тщательно следить, чтобы никто в действующей армии не вел никаких дневников, мотивируя это ровно тем, что заветные блокноты могут попасть к врагу и будут использованы им против нас. Но на себя Шабалин это правило не распространил: видимо, полагал, что с ним-то ничего не случится, а если и случится, то он успеет уничтожить дневник.

Однако — и случилось и не успел.
И ровно то, чего, собственно, опасались и боялись, произошло: Шабалин погиб, а его записи попали к немцам. Мало того, немцы сочли его дневник вполне интересным трофеем! В сопроводительном письме командованию 2-й танковой армии вермахта об этом дневнике говорилось, что «он дает интересную картину настроения командующего 50-й армией генерала Петрова и его ближайшего окружения во время битвы за Брянск и характерен для боевого духа противника. Он показывает, что трудности управления войсками и напряжение войск у противника значительно больше, чем у нас. Дневник следует использовать в работе с войсками».

От 50-й армии осталось лишь 3% артиллерии и около 10% личного состава [8] . Но около 90 тыс. человек из ее состава погибли. Среди них и командующий 50-й армией (его по ходу дела назначили и командующим фронта), и начальник ее Особого отдела Шабалин. Его дневник фиксирует этапы общеармейского коллапса, детали быта и психологические нюансы переживаний автора, но мало показывает его работу. А «работы» у начальника Особого отдела окруженной и отступающей армии было выше головы: недаром командарм спросил его о количестве расстрелянных!

Эта фраза нуждается в пояснении. С начала войны изменниками-военнослужащими, как подлинными, так и мнимыми, занимались органы так называемых третьих управлений наркоматов обороны, военно-морского флота и НКВД. Постановлением Государственного Комитета Обороны № 187сс от 17 июля 1941года эти органы были преобразованы в Особые отделы, а само «третье управление» — в Управление Особых отделов. Уполномоченные Особотдела в полках и дивизиях (так называемые «особисты») получали тем самым двойное подчинение — кроме своих Особых отделов, они одновременно подчинялись комиссарам полков и дивизий. Главной задачей Особых отделов на период войны являлась борьба со шпионажем и предательством в частях Красной Армии и ликвидация дезертирства в прифронтовой полосе. Для этого им предоставлялось право ареста дезертиров, а в необходимых случаях — и расстрела их на месте. В их распоряжение придавались даже свои вооруженные отряды из войск НКВД [9] .

----------\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\--------------\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\-----------

ДНЕВНИК майора НКВД, руководителя Особого отдела НКВД 50-й армии, павшего севернее Карачева

12.8.1941 г.

В 700 часов утра выехали с пассажирским поездом № 3 из Улан-Удэ в Москву.

На вокзале провожали меня Надежда, Петров, Ильин и Козырев. Мое мнение: надолго, даже быть может навсегда расстаюсь я с моей семьей и моими добрыми, дорогими друзьями.

17.8.1941 г.

В Красноярске я не встретил Бакулина.

В пути было ужасно скучно.

18.8.1941 г.

Также в Свердловске я не встретил Леонина.

Все 4 часа пробыл на вокзале.

19.8.1941 г.

В пути много читал. Покупал ягоды.

На каждой станции мы долго стояли.

21.8.1941 г.

Прибыл в Москву, тотчас же отправился в ОК и к моему удивлению немедленно получил назначение.

22.8.1941 г.

Начинаю с формирования Особого отдела 50-й армии.

23.8.1941 г.

Был в Наркомате. Читал приказ. Получил звание майора государственной безопасности.

24.8.1941 г.

Продолжаем снаряжаться. Получаем обмундирование.

Я принес товарищу Борисковскому шинель в Наркомат, отправил телеграмму Наде, еду в Брянск.

25.8.1941 г.

Я нервничаю. Нет покрышек для автомашины, нет бензина. Состав [отдела] еще не полон.

В 1700 выехали из Москвы в Тулу.

26.8.1941 г.

Переночевал в авто. Продолжаем поездку, в пяти автомашинах. Настроение людей хорошее.

27.8.1941 г.

Прибыли на место назначения в деревню Вышковичи, близ г. Брянска. Расквартировались в сельхозтехникуме.

28.8.1941 г.

Утром зенитки обстреливают немецкие самолеты. Выехал в дивизию на передовые позиции.

29.8.1941 г.

Принял дела. Аппарат бежит. Противник предпринимает налеты на г. Брянск. Стучат пулеметы и зенитки. Самолеты немцев безнаказанно улетают. Наших ястребков пока что не видно.

30.8.1941 г.

Выезжал в некоторые дивизии, чтобы дать практические указания.

2.9.1941 г.

Мы перебрались со штабом в д. Чайковичи, близ Орджоникидзеграда.

3.09.1941 г.

Город О. почти безлюден. Во многих местах он разрушен авиацией противника.

4.9.1941 г.

Брянск сильно пострадал от атак немецкой авиации. Целые городские кварталы разрушены.

5.9.1941 г.

При посещении линии фронта я купался в Десне и наблюдал бомбардировку нашей передовой линии немецкой авиацией. Атака продолжалась приблизительно 2 часа и была ожесточенной. Самолеты пикировали и удалялись все безнаказанно.

6.9.1941 г.

Армия не является такой, какой мы привыкли представлять ее себе на родине. Громадные недостатки. Атаки наших армий разочаровывают.

7.9.1941 г.

Допрашивали одного рыжего немецкого военнопленного, оборванного парня, обовшивевшего, на редкость тупоумного.

30.9.1941 г.

Положение с личным составом очень тяжелое. Почти весь состав армии подобран из людей, родина которых занята немцами. Они хотят домой. Бездеятельность на фронте, отсиживание в окопах деморализуют красноармейцев. Появляются случаи пьянки командного и политического состава. Люди иногда не возвращаются из разведки. Противник ведет слабый минометный огонь. Он укрепляет передовые позиции отлично. Мы живем в землянке. Бывает немного холодно, особенно по утрам.

Вчера 29.9.1941 г. меня вызывал командующий армией на командный пункт. Был чрезвычайно интересный разговор о политико-моральном состоянии войск и наших мероприятиях. Ночью я возвратился в свою землянку, без света, в ужасной темноте. Я возвратился очень расстроенным. Дела идут плохо. Знает ли Москва действительное положение на фронте

На пути через колхозные поля видно много хлеба, собранного в скирды и копны. Сколько добра пропадает! Становится страшно. Некоторые красноармейцы собирают рожь для лошадей. Копают себе картофель и заготавливают дрова.

1.10.1941 г.

Я встал рано утром. Из Москвы прибыли т.т. Тутушкин и начальник Особого отдела фронта Бегма. Это дало хороший толчок. Затем все выехали в дивизии, также и мои два представителя.

В дивизиях дело обстоит неблагоприятно как с нашим аппаратом, так и с командно-политическим составом. Он работает плохо.

Хорошим уроком будет для нас происшедшая катастрофа с 42 красноармейцами в 258-й стрелковой дивизии и подобное же дело с 18 людьми в 217-й стрелковой дивизии. Позорно, что мы проспали и расследование дела не приносит необходимого результата.

Вывод: Положение 50-й армии неблестяще. Она состоит почти целиком из людей, родственники которых находятся в областях, занятых противником.

От нас и от командования требуются жесткие мероприятия. Многие военные инстанции и часть нашего аппарата работают все еще, как в мирное время. Этому благоприятствовало еще и то, что армия почти два месяца находится в обороне и ведет только артиллерийский, минометный и пулеметный огонь, и то лишь периодически и очень слабо. Ночью люди на передовых позициях обороны спят; немцы выставляют посты и уходят для ночевки в деревню. Это не война, а пародия. Нет никаких активных действий, атак, и из-за этого среди красноармейцев возникают нездоровые проявления.

Сегодня я провожал «москвичей». Возвратился в свою землянку и пишу эти строки при свете свечи. Душа болит, настроение отчаянное. Все же нужно положение немедленно восстановить, и это надо сделать любой ценой.

2.10.1941 г.

Я встал в 8 часов утра, позавтракал: хлеб, сыр, чай с сиропом. Лежит донесение о том, что противник наступает на фланге 13 армии нашего фронта. У нас беспрерывно слышна артиллерийская стрельба. Мне нравятся наши пушки, или, как их называют немцы, — «дьявольская артиллерия». Если бы эти пушки были здесь у нас, это подняло бы дух нашей армии. Вражеские машины часто пролетают мимо, слышна стрельба зениток. Вчера был захвачен военнопленный немец, оборванный и обовшивевший молокосос. Настроение у них нисколько не воинственное. В голове у них пустота, буквальный мрак. Этого я не ожидал.

В 17-00 часов противник наступает по всему фронту, на нескольких участках он потеснил наши войска и форсировал Десну. Весь день слышна артиллерийская стрельба.

3.10.1941 г.

Я спал в землянке. Встал в 730. Кричат, что прибыл тов. Колесников. Я поехал поэтому во второй эшелон. Мы обменялись мнениями о наступлении противника. Позорно, что враг снова одержал победу, прорвал позицию 13 армии, занял г. Кромы, находящиеся в 30 километрах от Орла. Отрезает нас. Занял на нашем участке фронта несколько деревень.
В 12-00 мы выехали на участок 258-й дивизии, где провели 2 часа, чтобы затем вечером возвратиться в Т. Огонь нашей артиллерии силен, пехота готовится к атаке. Есть приказ возвратить потерянные позиции. Вечером, когда я пишу эти строки, положение еще не прояснилось. Подразделение связи работает плохо. Штаб то же самое.

В тылу сидят трусы, которые уже приготовились к отступлению. О боже, сколько льстецов здесь. К. говорит, что в Орле НКВД уже эвакуируется. Но от нас до Орла еще 150 километров! Что за путаница, что за беспомощность! Если бы была здесь твердая рука! Хорошо продуманный штурм — и немцы побегут без оглядки. Их силы в сравнении с нашей армией видимо истощены и наше отступление кажется немцам отчасти неожиданностью.                      
Еще 1.10.41 г. у нас появился один немецкий солдат и заявил: «Завтра мы атакуем вас по всему фронту». Он видел в нашей армии силу, однако эта сила задрожала и дала противнику возможность форсировать безнаказанно Десну в нескольких пунктах. Однако на участке 258-й стрелковой дивизии наша артиллерия хорошо поработала, и противник оставил на поле боя много убитых и раненых.

4.10.1941 г.

Рано утром я с товарищем К., который прибыл ко мне из деревни Т., пошел к Петрову. Мы сидели около 2-х часов и обменивались нашими мнениями о ходе немецкого наступления. В 12-00 часов мы выехали в автомашинах в Дятьково. В пути встретили К., начальника Особого отдела 217-й дивизии. Он сказал: «Я ищу командный пункт для 217-й дивизии». Мы дали ему указания. В пути мы встретили также комиссара 217-й дивизии. Он рассказал нам об обстановке, мы мало верили ему. Мы встретили группу красноармейцев и послали ее в дивизию.

Положение 217-й дивизии следующее: 2.10.41 г. немцы провели усиленную артиллерийскую подготовку, разбили пулеметные гнезда и позиции наших стрелков, отогнали наши передовые посты и перешли в атаку. Немецкая авиация проявляла деятельность и не давала нашим силам возможность развернуться.
Результат: Дивизия разбита. Полк № 766, находившийся на правом фланге, потерян; связь прервана и никто не знает, где она осталась. От 755-го полка осталось человек 20. Остальные мертвы, ранены или рассеяны. Дивизия потеряла руководство. Красноармейцы были оставлены на произвол судьбы. Все приходят с оружием. От дивизии осталось не более 3 тысяч человек, и эти также рассеяны.

Сегодня немцы не наступают, они только ведут разведку. По-видимому, у них здесь много сил. Здесь нужно было бы теперь наступать, но для этого ничего нет. Две бессильные армии стоят друг против друга, одна боится другую.
Вечером: говорят, что Орел горит. Нас обошли. Весь фронт, т. е. 3 армии, попали в клещи, в окружение, а что делают наши генералы? Они «думают». Уже стало привычкой: «Я уклоняюсь от окружения, мы сдаем фронт», а что же теперь? Но нужно сказать, что отдельные участки фронта удивительно устойчивы; это было врагу неприятно. Но, несмотря на это, мы уже наполовину окружены - что будет завтра?

В 2200 я поехал в лес и говорил с командующим армии — генерал-майором Петровым об обстановке. Он сказал, что фронт не может здесь больше помочь, и спросил меня: «Сколько людей расстреляли Вы за это время» Что это должно означать?

Комендант принес литр водки. Ах, теперь пить и спать, может быть тогда будет легче.

Перспективы войны далеко не розовы, так как противник вогнал мощный клин в наш фронт. Но у нас, как всегда, потеряли голову и не способны ни к каким активным действиям.

5.10.1941 г.

Мы встали в 8-00 часов утра. Я поехал бриться. Большая очередь. Я не стал ожидать. Целый час стоял у машины, мотор не работал. В 11 часов я поехал на участок 260-й стрелковой дивизии, беседовал с начальником штаба, спал во втором эшелоне, заблудился и попал на передовые позиции к одному из наших батальонов.
Я нашел второй эшелон в д. Орменка, побрился и помылся. С начальником Особого отдела тов. Клейман пошел обедать. Обед был отличный, обслуживание тоже. Дивизия отошла очень немного, они имеют большие потери, против 260-й дивизии противник сосредоточил 3 дивизии. Немцы идут в атаку во весь рост. Наши солдаты буквально косят их.
4.10.41 г. вступили в действие наши танки и после выполнения своей задачи возвратились в д. Шимятино, где подверглись бомбардировке. Дураки, поставили их в кучу и не замаскировали.
Выводы: Дивизия дерется отлично, красноармейцы храбры.

Утром прибыл гвардейский дивизион. Командир этой «дьявольской артиллерии» говорит, что они также подвергались бомбардировке. Дивизион имеет 3 орудия, стреляющие залпами. Задачу на нашем фронте он еще не получил.

Немецкие солдаты имеют только куртки, они снимают с убитых красноармейцев шинели и носят их. Для отличия они отрезают рукава до локтей.

Танки отправились в направлении Брянска. Вероятно, они ожидают сзади противника.

6.Х.1941 г.

В 9-00 утра К. возвратился с фронта. Он говорит, что штаб переехал. Остались военный совет и оперативный отдел. Особый отдел полностью отрезан. Он (К.) возвратился поэтому к нам. К. был там около 2-х часов, он говорит, что он едет в штаб фронта. У него болит сердце. Я не советовал ему ехать, затем я ему сказал: «Ну поезжай, только вечером возвращайся обратно». Мы обменялись затем мнениями относительно сегодняшнего дня.

В 15-30 часов сообщили, что танки противника окружили штаб фронта. Происходит стрельба. Затем нет никаких известий из штаба фронта. Около 17 часов танки возвратились в город. Об этом сообщили нам во время обеда. Второй эшелон уехал на велосипедах в деревню Гололобовка.
Вечером разведка донесла, что в Брянске 6 танков и 5 или 6 автомашин с пехотой. Брошено 2 полка, чтобы изгнать противника из Брянска. Имеется противотанковое орудие. Пехота 154-й дивизии еще не прибыла. Брянск горит, мосты через Десну не взорваны. Противник проявляет оживленную деятельность. Гвардейский дивизион уехал в распоряжение командира 290-й пехотной дивизии. Паники нет, но состояние нервозное.

В 5 часов. Я остался в землянке, автомашина готова к отъезду. Жаль товарища К. Весьма возможно, что он наткнулся на танки противника. У него было такое предчувствие, и он не находил себе места. Генерал принимает предварительные решения. Ждет указания из Москвы. Взять армию с фронта нельзя, так как слева 3-й и 13-й армии, которые могут попасть в тяжелое положение. Неизбежность окружения всего фронта, а не только нашей армии очевидна.

Стрелковые дивизии удерживают первоначальный участок обороны. Командование фронта в лице начальника штаба — генерала Сахарова и командующего фронтом Еременко уже приказало отвести дивизии на второй участок обороны. Они, однако, это распоряжение сами изменили. Руководство штаба фронта в течение всего времени немецкого наступления потеряло управление и вероятно потеряло голову. Было бы гораздо лучше предоставить армии возможность самостоятельных действий.

Снабжение боеприпасами проходит с перебоями. 5.10.41 г. в Брянске было около 100 поездов. Удалось еще отправить их куда-нибудь. По сообщению начальника тыла, осталось приблизительно 130 тонн горючего, но сколько осталось на отдельных участках железной дороги, неизвестно.

7.10.1941 г.

Я встал очень рано. На фронте не произошло никаких существенных изменений. Дивизии удерживают свои позиции. Идут бои за городом Брянском. Оба наши полка 154-й дивизии отражают наступление врага. В 6 часов вечера противник занял большую часть Брянска. Имеется решение менять командный пункт. В 18 часов мы покинули г. Брянск, согласно приказа об отходе. Итак, мы оставим также г. Орел.

В 18 часов мы выехали с оперативной группой на 3-х автомашинах в район тыла в деревню Огорь и прибыли туда в 24 часа. Расстояние составляет только 40 километров. Вокруг нас паника и слухи всякого рода. Мне было больно оставлять свою землянку. Здесь в лесу мы прожили больше месяца и чувствовали себя на этом месте, так сказать, по-домашнему.

Ничего подобного поражению Брянского фронта история еще не видела. Противник подошел сзади и окружил почти 3 армии, т. е. по меньшей мере 240 тысяч человек, которые занимали область размером приблизительно 600 км по кривой линии обороны. Прибыл приказ из Москвы руководству штаба: «Весь фронт должен отойти». Громадные усилия, кажется, начнется бегство людей.

Последние дни мы не видели ни одного нашего самолета. Мы сдавали города почти без боя. Командование фронтом потеряло руководство с первых дней немецкого наступления. Говорят, что эти глупцы уже изъяты и отправлены в Москву.

Отступление! Все усилия, которые были приложены для укрепления оборонительной зоны, оказались напрасными. Гигантские усилия! Эту линию используют немцы, если мы их погоним назад. Командование фронтом 6.10.41 г. передано Петрову. Интересно отметить следующее. Я прихожу к Петрову, он говорит: «Ну, меня тоже скоро расстреляют». «Почему же» — спрашиваю я его. «Да, — говорит он, — меня назначили командовать всем фронтом». Я отвечаю: «Если Вас назначили, то Вы должны браться за дело и стремиться к победе». «Ну да, но ты видишь, однако, в каком положении находится фронт и его армия. Я еще не знаю, что осталось от этих двух армий (3 и 13) и где они находятся».

8.10.1941 г.

Деревня Огорь. Я не спал целую ночь. В 500 часов утра я отослал второй эшелон. В деревне остались 8 человек оперативных работников и две автомашины. В 10 часов утра мы выпили вчетвером литр водки, хорошо позавтракали. Я лег спать в машине и спал хорошо. Едуков разбудил меня. Я выехал на грузовике, чтобы установить связь с командным пунктом, который переехал в другое место, неизвестно куда.

Все жители остались здесь, они убирают картофель. Не слышно ни одного выстрела. Как быстро забывают ужасы войны! В 6 часов вечера слышен большой шум моторов, слышна стрельба артиллерии и пулеметов. В 9 часов вечера приехал И. с группой людей с командного пункта. Прибыло 150 раненых. Школу оборудовали под лазарет. Я ночевал в автомашине.

9.10.1941 г.

Встал в 8 часов, спал плохо. В 9 часов выехал на командный пункт, видел Петрова и Шляпина. Узнал, что второй эшелон за ненадобностью уехал, так как иначе он мог попасть в плен. Весь день кругом стреляли, непрерывно летали над нами самолеты. Ночью выпал небольшой снег. В 8 часов вечера был зажжен артиллерийский склад. Была ужасная канонада; было видно гигантское пламя, я вышел из лесу в поле, чтобы посмотреть этот фейерверк. Это красиво. Ночь темна, идет маленький дождик.

10.10.1941 г.

Мы спали вчетвером в одной автомашине. Очень холодно. В 7 часов встали. Идет снег, он падает большими хлопьями. Мы позавтракали из старых запасов, случайно достали кипятку и хорошо согрелись. В 11 часов мы выехали в район Хвастовичи. По дороге двигается масса автомашин и людей. Грязь непролазная; вся дорога превратилась в тягучее тесто. В деревне Слобода мы остановились. Я встретил Никонова из 217-й стрелковой дивизии, он мне сказал, что их потери в людях составляют 75%, потеряна также часть вооружения.

11.10.1941 г.

Мы переночевали в деревне Березовка. В 10 часов утра пришел товарищ И. и сообщил, что в деревне Огорь 9.10.1941 г. был убит товарищ Миша Чернецов, при взрыве бомбы. Мне очень жаль этого симпатичного человека. Его похоронили около школы у липовой аллеи.

В час 30 мин. немцы начали обстреливать поле вблизи штаба из минометов. Штаб армии уехал в беспорядке в Авдеевку. На дороге уже господствовало беспорядочное нагромождение автомашин; над нами кружились 4 немецких самолета, дважды мы останавливали нашу машину; самолеты летали очень низко, кругом стреляли зенитки, но напрасно. Самолеты не сбросили бомб, это было странно, но вероятно они не имели их с собой.

Положение для армии печально; где тыл, где фронт, — трудно сказать. Кольцо, в котором находится армия, суживается. Обоз армии — это груз, все колонны тянутся туда. Армия терпит значительные потери в людях и материалах.

12.10.1941 г.

В 5 часов утра мы прибыли в деревню Буяновичи.

Немедленно позавтракали, я выпил стакан водки и лег спать в машину. В 10 часов утра меня разбудили. Оказалось, что в то время, когда я спал, немецкие самолеты сбросили 4 бомбы и обстреляли деревню из пулеметов. Одна хижина горит. Два человека из санитарного батальона убиты. Я брился во время стрельбы из пушек и пил чай.
Население в этих деревнях принимает нас не очень дружелюбно. Это нужно отметить.
Минометы противника ведут огонь. Я послал в штаб, чтобы узнать, как обстоят дела. В час 30 минут противник начал вести сильный минометный огонь. Штаб быстро отправился в направлении на Фроловку. Прибыв на кладбище, я остановил машину, затем стал у края кладбища, наблюдал огонь вражеских минометов и беспорядочное бегство штаба армии.

Двигалось приблизительно 1 000 машин в 3 ряда. Командующий армией проехал мимо и показал рукой на лес. Мы сели в автомашины и уехали в лес, находящийся в одном километре от деревни Б. Мы собирались ехать в направлении деревни Ф. В лесу я остановил машину и приказал ехать к переправе через Москву. Я сам шел пешком через лес.

Когда я прибыл к переправе, то встретил товарищей Едукова, Зайцева и Шляпина. Мы остановились у переправы и наблюдали восстановление дороги. Наши машины были уже на той стороне. Внезапно прибыло 3 кавалериста и сообщили, что там немцы. Одновременно нас начали обстреливать из легких пулеметов и минометов. Возник беспорядок. Наши солдаты начали стрельбу; я и С. медленно отошли в глубь леса. Вокруг нас свистели пули и осколки гранат. Я потерял весь оперативный состав, блуждал до вечера. Стрельба прекратилась. Командующий, члены Военного совета и начальник штаба выехали, их не было больше в лесу. Вечером я получил приказ: ночью отойти в деревню Нехочи.

Настроение мрачное. Мы были близки к тому, чтобы прорваться. Немцы были изгнаны из деревни Ф. И теперь мы должны снова идти во внутрь кольца, которое конечно, станет еще уже.

13.10.41 г.

Всю ночь я не сомкнул глаз. Я потерял 2 автомашины. Вчера вечером я встретил товарища И., сегодня утром я встретил шофера Ф., который мне сказал, что весь оперативный состав в порядке. Сильный холод. Нет ни перчаток, ни теплого белья. Я хожу в гимнастерке. Мы двигаемся очень медленно, застряли в болоте.
Было около 1000 автомашин. Всю ночь мы строили переправу, переводили автомашины с помощью тягача и, несмотря на это до утра не закончили. В болоте осталось около 50 грузовиков и приблизительно такое же число на поле.

В 6 часов утра немцы начали стрелять из многих минометов. Мы прибыли к одному маленькому ручью, где нас обнаружил немецкий разведывательный броневик. Он дал знак, и противник открыл по нашему обозу минометный огонь. Мы остановились у ручья.
Ночь прошла спокойно. Мы строили переправу.

14.10.1941 г.

Противник оттеснил нас в кольцо. Непрерывная канонада. Дуэль артиллеристов, минометчиков и пулеметчиков. Опасность и ужас почти целый день. Я уже не говорю больше о лесе, болоте и о ночевке. С 12-го я не спал. Со 2-го октября я не читал ни одной газеты.

15.10.1941 г.

Это ужасно, у меня кружится голова; трупы, ужас войны, мы непрерывно под обстрелом. Снова я голоден и не спал. Я достал фляжку спирта. Я ходил в лес на рекогносцировку. У нас полное уничтожение. Армия разбита, обоз уничтожен. Я пишу в лесу у огня. Утром я потерял всех чекистов, остался один среди чужых людей. Армия распалась.

16.10.1941 г.

Я переночевал в лесу. Уже три дня я не ел хлеба. В лесу очень много красноармейцев. Командиры отсутствуют. В течение всей ночи и утром немцы обстреливали лес оружием всех видов. Около 7 часов утра мы встали и пошли на север. Стрельба продолжалась. На отдыхе я помылся. Мы достали продуктов питания и сварили обед. Я нашел для себя маленькое одеяло, полевую фляжку и сумку. С утра идет дождь. Затем дождь перешел в мокрый снег. Мы промокли до нитки. Нас мучает ужасная жажда, мы пьем болотную воду.

Под вечер мы пришли к деревне К. Адский холод, сыро. Мы построили палатки, разожгли огонь, высушили одежду, пошли вчетвером в колхоз и достали соломы. Мы спали очень беспокойно. На дороге мы видели немецкий обоз, пропустили его мимо. Наткнулись на мертвых красноармейцев. По пути лежат кучи брошенных противогазов и касок.

17.10.1941 г.

Я проснулся от голода. Красноармейцы уже разожгли огонь. Я высушил мою шинель. Вскоре позавтракали и затем отправились дальше. Уже третий день мы не имеем хлеба. Вышли для разведки на опушку леса. Немецкий разведывательный отряд обнаружил нас и обстрелял из миномета. Вечером мы перешли железную дорогу и канал, достали сена для ночевки. Немецкий патруль обнаружил нас и обстрелял из легких пулеметов и минометов. В пути я бросил сено. Ночь была ужасно холодна, хотя в лесу мы спали на сене.

18.10.1941 г.

Не позавтракав, продолжали мы двигаться через лес.
Мы видели немецкий патруль. Перестрелки не было. Как всегда, шли через болото. Около 12 часов остановились позавтракать, высушили одежду, ели теплый суп и кашу, кусочек мяса на 4-х человек, немного картофеля и гороха. Я побрился. Ночью предстоит переход через шоссе. Оно находится под обстрелом. К сожалению, у меня нет больше одеяла, так как вчера во время перехода через железнодорожную линию оно исчезло. Ужасно холодно.

19.10.1941 г.

Всю ночь мы шли под проливным дождем через болотистую местность. Непроницаемый мрак. На мне нет больше ни одной сухой нитки. Моя правая нога опухла. Двигаться ужасно тяжело. На рассвете мы остановились в лесу. С большим усилием я обсушился у огня и оделся, не поев и не поспав. Предстоит нам теперь путь через безлесную местность. Мы разделились на две группы, половина из нас не имеет оружия. Днем я вышел из лесу в качестве охранения, но безрезультатно. Разведка ходила за лес в…, но там немцы. Слышна стрельба легких пулеметов и минометов.


----------------------\\\\\\\\\\\\\\----------\\\\\\\\\\\\\\\\\--------------

Послесловие:

На этом заканчивается дневник. На следующий день 20.10.41 г. Шабалин встретился с генерал-майором Петровым, вместе с которым он погиб юго-западнее Пасеки в 16 часов.

Публикация П. Поляна и Н. Поболя


--------------------------------------------------------------------------------

[1a] Тут-то уместно и подчеркнуть: Великая Отечественная война — это единая война единого государства, а не каких-то российских, украинских или казахских полков. И с этой точки зрения выплата компенсации жертвам принудительного труда из ставших независимыми государств отдельно и по разным регламентам — грубая историческая ошибка, замешанная на превратно понятой суверенности и обернувшаяся в итоге урезанием общей доли в денежном «пироге» и позором борьбы друг с другом за «свои» доли.
Общая, неделимая судьба и у бывших советских военнопленных. Немецкая юстиция оказала им большую «честь»: они фигурируют в качестве одной из категорий «нормальных» военнопленных, находившихся под защитой Международного Красного Креста (наподобие американских, английских, французских или польских). Историческая наука, правда, решительно не подтверждает такой уравнительной интерпретации. Если у «несоветских» военнопленных в немецком плену смертность колебалась вокруг 5%, то у советских она составляла 58% (3,3 млн погибших делают их второй — после евреев — группой).

[5] Петров Михаил Петрович (1898–1941) — участник штурма Зимнего, Гражданской войны и войны в Испании, где командовал танковым батальоном (за эту войну он получил Звезду Героя Советского Союза). Перед назначением на должность командующего 50-й армией командовал 17-м механизированным корпусом. Похоронен в Брянске.

[6] Проводилась, начиная с 30 сентября, на Брянском и, начиная со 2 октября, на Вяземском направлениях.

[7] См.: Дембрицкий Н. П. «Мы обязаны разгромить Гудериана». Наступательная операция Брянского фронта 30 августа — 12 сентября 1941 года // htpp://www.rkka.ru/oper/roslavl/main.htm, со ссылкой на: Военно-исторический журнал. 1999. № 1.

[8] Великая Отечественная война 1941–1945 гг.: Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М.: Наука, 1998. С. 225.

[1b] Печатается по: ГАРФ. Ф. 7021. Оп. 148. Д. 419. Л. 19–46. С пометой: « Военный переводчик, лейтенант Наумов». Фрагменты из дневника Шабалина публиковались составителями в «Известиях» (см.: Черные дни 50-й армии: Из дневника начальника Особого отдела / Публ. Н. Поболя и П. Поляна // Известия. 17.5.2005).

[2] ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 148. Д. 419.

[3] Это чекистское звание соответствует армейскому генерал-майору.

[4] С 7.1.1940 он заместитель наркома НКВД, а с 19.11.1940 — нарком внутренних дел республики.

[9] РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 3. Л. 118. Копия (на бланке ГКО и с круглой печатью Протокольной части ГКО). Впервые: «СМЕРШ»: Исторические очерки и архивные документы. М.: Главархив Москвы, 2003. С. 23. Без указания источника и с неточностями.

[10] Место хранения: РГВА. Ф. 4. Оп. 12. Д. 98. Л. 617–622. Впервые опубликован: Военно-исторический журнал. 1988. № 9. C. 26–28. Впервые на немецком языке: voennyi vestnik. military bulletin. Moscow, 1988, September, № 17, s.1. см. также: Der befehl nummer 270. // Osteuropa. — 1989, Heft 11/12. — S. 1035–1038. Этот приказ был подтвержден 12.05.1943 директивой № 30 126 Ставки, сообщавшей в войска о переходе на сторону врага бывших высокопоставленных советских военных – командующего 28-й армией генерал-лейтенанта В. М. Качалова, командующего 2-й ударной армией генерал-лейтенанта А. А. Власова, командующего 12-й армией генерал-майора П. Г. Понеделина и начальника штаба 19-й армии генерал-майора В. Ф. Малышкина (позднее выяснилось, что Качалов погиб в ходе боевых действий, а Понеделин, хотя и попал в плен, но к Власову не присоединился, что не помешало приговорить его в 1950 году к смерти за измену родине).

[11] РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 8. Л. 1–3. Таким образом за 3,5 месяца НКВД расстреляло почти столько же советских граждан, сколько во всей стране находилось преступников, смертный приговор которым еще не был приведен в исполнение (10 645 чел. — см.: РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 9. Л. 1–4).

Источник: Опубликовано в журнале "Отечественные записки" № 4 / 2006 г.

Версия для печати


Рейтинг: 4.00 (проголосовавших: 1)
Просмотров: 28679

Добавить в закладки | Код для блога
Предварительный просмотр:
Сайт Марка Солонина
П. Полян. "Дневник начальника Особого отдела 50-й Армии"
Этот дневник советского офицера отличается одним весьма необычным обстоятельством — он дважды трофейный. Автор дневника погиб, и сначала им завладели немцы, вытащив из планшетки или из кармана убитого. Дневник отправили в соответствующие подразделения вермахта (очевидно, в абвер), где его перевели, прочли, сочли в том или ином отношении для себя интересным и даже размножили для сведения определенного круга лиц...

Уважаемые пользователи! Если в ходе ознакомления с данным материалом у вас появилось желание задать вопрос лично Марку Солонину, предлагаем воспользоваться страницей обратной связи.

2016
2014
Copyright Mark Solonin
Использование материалов сайта разрешается при условии ссылки (для интернет-изданий — гиперссылки) на solonin.org
Отправить сообщение Марку Солонину